Алмаз и Уголь

«Так говорил Заратустра»

Эту новую скрижаль,
о братья мои, даю я вам:
Станьте тверды! –




Начало

Из мрачного чрева, под гнетом глубин,
Где спящее время, а свет в нем один,
Вскормлённые болью, в огне и в пыли,
Вышли два брата из бездны земли.

Первый - искрится, и кратко живой.
Другой – каменелый, вечно немой...


Диалог

УГОЛЬ
Скажи без уклонно, зачем так жесток,
В вечность блестишь словно клинок?
Был, ты как я, в земле, и во мраке,
В том же горел, что я саркофаге.

Помнишь, мой брат, как вместе вели,
Сквозь тьмище и жар, в лоно земли?
Тебя вознесли в твердыню и камень,
А я пепелел, истлевая о пламень…


АЛМАЗ
Я помню всё – и мрачную суть,
И силу давленья, что принял на грудь.
Ты же сгорал...! Я с волей сжимался,
Излома снося, веками срастался.

Тепла и свеченье даёшь, на мгновение,
Мои же лучи, души источение.
Пыльная ты, дымна – беспечность,
Я, как звезда – сути извечность.

УГОЛЬ
Сколь пользы несу на жарком посту,
В трудах огневых, в ежедневном быту.
Тебя преподносят в златой оправе,
Меня же – в ведре, в неистовой лаве…

Сгреваю всяк плоть, порождаю и хлеб,
Ты же есть холод – мертвенный склеп.
Жизни огонь, во мне, а не грани,
Ты совершенен… всего то на длани.

Речь АЛМАЗА
И я не просил венца восхищенья,
Ласки, не зная – страдал от терпенья.
Был я ничем. Посмотри кто я есть – 
На славу горы не стремился я взлезть.

Вековая в меня вонзалась усталость,
Жутко давили темень и жалость.
Был молчалив, в проклятье не звал, 
Лишь в глубине себя претворял.

Видимый блеск – не путай с гордыней!
Стал я собой, без печати богини,
Стал я собой, чтобы правду хранить,
Истину жизни камнем святить.

Нету крови, но пульс мой суровый,
Дыханье земли взял за основу...
Гладь увядаешь, но каждый фасет –
То шрам и изломы прожитых лет.

Если б прошел сквозь и тени, и боль,
В страхе и гордость множа на ноль,   
Стояли бы вместе, брат – без венца,
С должным почтением, храня два лица.

Речь УГЛЯ
Ты прав, непременно. Ты – твёрже основ,
Гранитом ты стал без излишества слов.
Яростным светом, отражение далось,
Я же сгораю, чтоб кому-то спалось.

И властен, однако – бросаешь всяк в дрожь.
На пути к совершенству, что благо иль ложь?
Ужель наша жизнь – лишь воли острота,
Где дрожи тепла открывают ворота?

Гнет тот метал, кто взгревает свой дом
Кузнецу и Дедалу я стану крылом.
Нету той славы, но суть бытия –
Телегу держать, где своя колея.

Вечный мой брат, себя не сподвиг,
В краткость служение или на миг.
Идти в глубину и томленье порой,
Кто-то рожден с целью иной...

Финал:

Так, в темноте, где нету зеркал,
Где веком сжимаем, всякий – кристалл,
Не должно вдвоем всех побеждать,
В созидании резать, и рассекать?!

Быть роком - волей блаженства,
Над бронзой держать основное главенство?!
И коль благородство хочешь снискать, 
Скрижали мои должен познать:

Знание есть настоящий резец,
Пламень со сталью – в твердыне венец!
И каждый, кто истину сердцем слагал
В себе и сверкает и греет металл!

Москва

Закон неписанный и пес кровавый
что след оставил на бульваре свой
сожгли мосты и паспорт, где орел двуглавый
наполнил легкие угрюмою тоской.

Здесь пирога куска хватало многим
и зрелищ было на самый извращенный вкус
но в памяти останутся презренно
изгоя нрав, и в рукаве краплёный туз…

Спустя два века вновь самосожжение
подавлен дух в моей Москве
и тех, кто не болел свободой вожделенной
ждет станция в черствеющем совке!

Изгой

И во дворе язычники, во храме взор —
Тревожное под куполом молчание,
Пред бурей увядающий цветка узор,
Да будет первым признаком предания —

Побег полыни обвивается кольцом,
Пуская кровь блудливой ночи…
Мечеть Аль-Акса скрещена венцом,
Той жаждой власти, что падение прочит.

Уйдет Обетованная в сражение —
И в безысходный оборот.
Где был завет — там есть знамение,
Где был народ — там пепел и исход*


* Исход (читайте продолжение...)

Исход

Аккордам, вешних ожиданий
Поверить вновь как в прошлый год,
Дождливо - хмурым обещаниям,
В строю терять – таков исход...!

Довольно жаль, уж процветание –
В лощине иллюзорный цвет,
Пожухлым листьям, нарицание –
Сподручный материал в клозет!

А посему, так хрипло и тревожно,
Умеренно царапано, в стихах: 
Ты клялся преданностью ложно…!
Народ твой рыщет как впотьмах.

Предзнаменуя, в строки добавляю:
Горсть рифмы, проповедуя восход,
И всячески закатом воспеваю,
Неотвратимый твой уход!

IV всадника апокалипсиса

Не будем зримо убивать врага, он вновь предстанет перед нами
в обличии белого коня, и всадника которого не звали
на нем венец, и лук натужный, что предвещает без ума
болезнь и ложь не чуждой людям, и прозвище ему «Чума».

Вторым был призван «Ангел мести», кобыла рыжая под ним
тот конник окровавленный, войной и бранью одержим
и меч большой ему дарован, и право взять с земли наш мир
и мученическую кровь за веру, он принимал как эликсир.

И следом рыцарь появлялся, окрас коня был вороной
в ночи он словно растворялся, и шел он сразу за «Войной»
весы в руках отмерят испытания, запас зерна и урожай
наступит «Голод» как придание, четвертого гонца встречай.

И я взглянул, и вот конь бледный, «Смерть» имя всадника его
останутся живые души в четверть, без малого того
и если с силами расстался, превозмогая трех
пройдя все испытания, считай последний вздох!

Кто мы?

В лето канули: баптисты
и марксисты, и чекисты,

без религии - стилисты
программисты, аферисты

в эмиграции - артисты,
журналисты, резервисты,

ну а мы - страны статисты
метим явно в анархисты!

В неведомом я пребываю сне

Отец и сын, твой дух святой –
втройне не слишком много?
Смирился я, уж не в первой,
что послано опять от бога...?

Мой друг, в пылающем огне,
враги все злее, жаждут власти,
в неведомом я пребываю сне,
долг временем плачу отчасти.

Смятение, и глаза устали,
с тревогой провожу я день,
к восьми уж звезды замерцали,
я рад луне, отбрасывающей тень.

Я жду свой час, любовь согреет,
и свет души заполнит дом,
верну все золото, что не мелеет,
из женских уст напьюсь вином...!

Как много
в имени твоем…

Как много в имени твоем,
оно звучит на бранном поле
и учиненном произволе,
как зека крик в поту ночном

Оно, на призывном листке
оставит мертвый след, подобный,
узору надписи надгробной,
на приблатненном языке.

Что в нем? Забытое давно,
ушедший запах из буфета
и повара простое ремесло,
волнений сладких от банкета...

Но в день суда и трибунала
произнесенные тоски слова:
расплата «композитора» настала
мелодия войны уже черства!




Пригожину Е.

Князь мира сего

Над погребением твоим, оплакивать без слез
великие и малые народы станут
ты пал с могущественного трона грез
и мрачным словом будешь воспомянут!

Утратив прорицание на рубеже веков
был искушен на истощение богатств
вязал узлы с кишок еретиков
поощрял и множил язвы казнокрадств.

Глодал умы и взгляды, сжирая человечность
надменным нравом прошивал закон
зло прорастало как извечность
ведомых стадо множил в легион….

Но безрассудно пожелать однажды
взболтать пучины океана лишь рукой
и ждать на западе восход, где звезды не видали
и верить в избранность нечистою душой!

...

Не торопись
взобраться на Голгофу

Не торопись, взобраться на Голгофу
когда толкают вдруг тебя
банальным лязгом карабина 
оковами скрепя

И будь ты пьян иль безразличен к вере
поймешь вдали что нет тех скреп
дарующих свободу человеку
в стране, в которой ты ослеп!

Ты не пожил еще в достатке
детей своих ты не растил
Отца с седыми волосами
за прожитую жизнь ты не хвалил…

Нет дома чтобы ты построил
и дерева росток ты не вкопал
зачем тогда своей судьбе
ты преднамеренно солгал?

Твой разум с телом помешают
с чужой землей и сотен рук
успеешь ты понять едва ли
что недруги вокруг…

Не там в бою, и где стреляли..,
под эвкалиптами сидят,
погоны делят и медали
с рождения тобой царят!

Эхо

Послушай! Дольше, тихо..! Едва ли не дыши,
Клокочет небо дико, окутано во лжи,
Ни лучика надежды, ни радуги весны,
Одно лишь только эхо, звенящее войны.

На звезды
с надеждой взирать

Принявший проповедь может окаменеть,
ну все же хватит с небес смотреть,
и чью то душу ты хочешь взять…
Но сколько нужно молить и страдать
на звезды с надеждой взирать?!

Коран и Веды, Новый завет и Танах…
в умах иль в сердцах, находим в богах:
скрепленную общность, смысл и страх,
оправдание пред смертью в больных головах.

Конфликты религий, театр войны, и террор,
это форма сознания? – подмена и вздор!
где роз революций и недра камней,
виднее тем паче, средь 8 миллиардов людей.

Князь мира сего, подле у каждого, но
сам от того, ты не знаешь, что нам суждено:
искренне верить и ждать
и сколько нужно молить и страдать
на звезды с надеждой взирать...

Пилигрим

Крепко демона взял за горло
И топил его в белом вине,
Был безжалостен, но напрасно
Он умеет плавать вдвойне

Я улиток стадо размножил
И дурманом их погонял,
Но когда наступало утро
Солнечный луч все растворял!

Так, напрасны были потуги
Убежать от себя самого…
Это горестной козни разлуки
Жить от родины далеко!!!

Город моей судьбы

Изящество к лицу, а подлинность у Бога?
Терзаясь сей вопросом, себя разоблачу,
открою тихо дверь, отбросив тень с порога,
в ответ, я между строк слова заколочу,

На вымученные рифмы - осенние стихи,
под час, когда дорогой дальней услаждался,
без ностальгии и печали и прочей шелухи
с мельчающею Волгой я мысленно прощался.

Каким был город, что судьбой зовется,
на левом берегу пожизненных грехов,
где рыхлый оптимизм на блюде подается,
с надеждой ветренной бродячих сквозняков?

Он ржавый гвоздь, на брошенном заборе,
повесился под сточный скрип воды,
спешащий на степном рельефе и декоре
стать отблеском мерцающей звезды…          

Я так хотел..., уклад унылый обмануть,
И не исчерпывать себя, чай жребий пал…
Креститься горным эхо, крыльями махнуть,
Чтоб пыльный гул дорог не насаждал...!?

Ваша честь

В ноябрь приторно - народный,
Несут уродливо - плохую весть!
В пагонах чин неоднородный,
И сколькие пятнают, Вашу честь?

И сколькие проснувшись поутру,
Законностью брезгливо попирают?
Все то, что соответствует добру,
Безжалостно в себе употребляют.

И сколькие века нам не вернуть,
Март февралем не возродится.
Возможно, равные права вдохнуть-
Сравни степной жарой напиться?!

И сколькие вам звезды подавай,
А с тем и мнимое призвание?
Июнь смахнет всё ж вечный май,
Не маясь принципами мироздания!

Минута искупления

Минута искупления, когда настигнет,
последних поспеши очаровать собой,
авось и пес оголодавший всхлипнет,
сухой отбросит взгляд, запьет водой.

Ты похвались красой среди усопших,
про рестораны многие, сюжеты пьес,
цветы, театры, про детей подросших,
и себялюбие, что взмыло до небес...!

Но для всеобщего и полного фурора,
и без того, привычной фальши, лжи,
упомяни аферу увальня и прокурора
воистину бесславную картину опиши!