Жернова и власть
Сея машина, жернова и власть
Не ищет лаз к границам благодати
Чем быть отчасти тьмой на небоскате
Скрывая боль, я предпочту пропасть…
Переборов мой дух и с ним гордыню,
Зерно засеяв злее зла в сто крат,
Раз прежнее черство, для вас отныне,
Добро падет и превратится в яд!
Так жги мой мир, или топи рыданием,
Порядок и закон свой сердцу передай,
Клочком бумаги изживи сознание,
Иль непременно новое создай!
Сея машина, жернова и власть
Не ищет лаз к границам благодати
Чем быть отчасти тьмой на небоскате
Скрывая боль, я предпочту пропасть…
Переборов мой дух и с ним гордыню,
Зерно засеяв злее зла в сто крат,
Раз прежнее черство, для вас отныне,
Добро падет и превратится в яд!
Так жги мой мир, или топи рыданием,
Порядок и закон свой сердцу передай,
Клочком бумаги изживи сознание,
Иль непременно новое создай!
Москва
Закон неписанный и пес кровавый
что след оставил на бульваре свой
сожгли мосты и паспорт, где орел двуглавый
наполнил легкие угрюмою тоской.
Здесь пирога куска хватало многим
и зрелищ было на самый извращенный вкус
но в памяти останутся презренно
изгоя нрав, и в рукаве краплёный туз…
Спустя два века вновь самосожжение
подавлен дух в моей Москве
и тех, кто не болел свободой вожделенной
ждет станция в черствеющем совке!
Закон неписанный и пес кровавый
что след оставил на бульваре свой
сожгли мосты и паспорт, где орел двуглавый
наполнил легкие угрюмою тоской.
Здесь пирога куска хватало многим
и зрелищ было на самый извращенный вкус
но в памяти останутся презренно
изгоя нрав, и в рукаве краплёный туз…
Спустя два века вновь самосожжение
подавлен дух в моей Москве
и тех, кто не болел свободой вожделенной
ждет станция в черствеющем совке!
Исход
Аккордам, вешних ожиданий
Поверить вновь как в прошлый год,
Дождливо - хмурым обещаниям,
В строю терять – таков исход...!
Довольно жаль, уж процветание –
В лощине иллюзорный цвет,
Пожухлым листьям, нарицание –
Сподручный материал в клозет!
А посему, так хрипло и тревожно,
Умеренно царапано, в стихах:
Ты клялся преданностью ложно…!
Народ твой рыщет как впотьмах.
Предзнаменуя, в строки добавляю:
Горсть рифмы, проповедуя восход,
И всячески закатом воспеваю,
Неотвратимый твой уход!
Аккордам, вешних ожиданий
Поверить вновь как в прошлый год,
Дождливо - хмурым обещаниям,
В строю терять – таков исход...!
Довольно жаль, уж процветание –
В лощине иллюзорный цвет,
Пожухлым листьям, нарицание –
Сподручный материал в клозет!
А посему, так хрипло и тревожно,
Умеренно царапано, в стихах:
Ты клялся преданностью ложно…!
Народ твой рыщет как впотьмах.
Предзнаменуя, в строки добавляю:
Горсть рифмы, проповедуя восход,
И всячески закатом воспеваю,
Неотвратимый твой уход!
IV всадника апокалипсиса
Не будем зримо убивать врага, он вновь предстанет перед нами
в обличии белого коня, и всадника которого не звали
на нем венец, и лук натужный, что предвещает без ума
болезнь и ложь не чуждой людям, и прозвище ему «Чума».
Вторым был призван «Ангел мести», кобыла рыжая под ним
тот конник окровавленный, войной и бранью одержим
и меч большой ему дарован, и право взять с земли наш мир
и мученическую кровь за веру, он принимал как эликсир.
И следом рыцарь появлялся, окрас коня был вороной
в ночи он словно растворялся, и шел он сразу за «Войной»
весы в руках отмерят испытания, запас зерна и урожай
наступит «Голод» как придание, четвертого гонца встречай.
И я взглянул, и вот конь бледный, «Смерть» имя всадника его
останутся живые души в четверть, без малого того
и если с силами расстался, превозмогая трех
пройдя все испытания, считай последний вздох!
Не будем зримо убивать врага, он вновь предстанет перед нами
в обличии белого коня, и всадника которого не звали
на нем венец, и лук натужный, что предвещает без ума
болезнь и ложь не чуждой людям, и прозвище ему «Чума».
Вторым был призван «Ангел мести», кобыла рыжая под ним
тот конник окровавленный, войной и бранью одержим
и меч большой ему дарован, и право взять с земли наш мир
и мученическую кровь за веру, он принимал как эликсир.
И следом рыцарь появлялся, окрас коня был вороной
в ночи он словно растворялся, и шел он сразу за «Войной»
весы в руках отмерят испытания, запас зерна и урожай
наступит «Голод» как придание, четвертого гонца встречай.
И я взглянул, и вот конь бледный, «Смерть» имя всадника его
останутся живые души в четверть, без малого того
и если с силами расстался, превозмогая трех
пройдя все испытания, считай последний вздох!
Кто мы?
В лето канули: баптисты
и марксисты, и чекисты,
без религии - стилисты
программисты, аферисты
в эмиграции - артисты,
журналисты, резервисты,
ну а мы - страны статисты
метим явно в анархисты!
В лето канули: баптисты
и марксисты, и чекисты,
без религии - стилисты
программисты, аферисты
в эмиграции - артисты,
журналисты, резервисты,
ну а мы - страны статисты
метим явно в анархисты!
В неведомом я пребываю сне
Отец и сын, твой дух святой –
втройне не слишком много?
Смирился я, уж не в первой,
что послано опять от бога...?
Мой друг, в пылающем огне,
враги все злее, жаждут власти,
в неведомом я пребываю сне,
долг временем плачу отчасти.
Смятение, и глаза устали,
с тревогой провожу я день,
к восьми уж звезды замерцали,
я рад луне, отбрасывающей тень.
Я жду свой час, любовь согреет,
и свет души заполнит дом,
верну все золото, что не мелеет,
из женских уст напьюсь вином...!
Отец и сын, твой дух святой –
втройне не слишком много?
Смирился я, уж не в первой,
что послано опять от бога...?
Мой друг, в пылающем огне,
враги все злее, жаждут власти,
в неведомом я пребываю сне,
долг временем плачу отчасти.
Смятение, и глаза устали,
с тревогой провожу я день,
к восьми уж звезды замерцали,
я рад луне, отбрасывающей тень.
Я жду свой час, любовь согреет,
и свет души заполнит дом,
верну все золото, что не мелеет,
из женских уст напьюсь вином...!
Как много
в имени твоем…
Как много в имени твоем,
оно звучит на бранном поле
и учиненном произволе,
как зека крик в поту ночном
Оно, на призывном листке
оставит мертвый след, подобный,
узору надписи надгробной,
на приблатненном языке.
Что в нем? Забытое давно,
ушедший запах из буфета
и повара простое ремесло,
волнений сладких от банкета...
Но в день суда и трибунала
произнесенные тоски слова:
расплата «композитора» настала
мелодия войны уже черства!
Пригожину Е.
в имени твоем…
Как много в имени твоем,
оно звучит на бранном поле
и учиненном произволе,
как зека крик в поту ночном
Оно, на призывном листке
оставит мертвый след, подобный,
узору надписи надгробной,
на приблатненном языке.
Что в нем? Забытое давно,
ушедший запах из буфета
и повара простое ремесло,
волнений сладких от банкета...
Но в день суда и трибунала
произнесенные тоски слова:
расплата «композитора» настала
мелодия войны уже черства!
Пригожину Е.
Князь мира сего
Над погребением твоим, оплакивать без слез
великие и малые народы станут
ты пал с могущественного трона грез
и мрачным словом будешь воспомянут!
Утратив прорицание на рубеже веков
был искушен на истощение богатств
вязал узлы с кишок еретиков
поощрял и множил язвы казнокрадств.
Глодал умы и взгляды, сжирая человечность
надменным нравом прошивал закон
зло прорастало как извечность
ведомых стадо множил в легион….
Но безрассудно пожелать однажды
взболтать пучины океана лишь рукой
и ждать на западе восход, где звезды не видали
и верить в избранность нечистою душой!
...
Над погребением твоим, оплакивать без слез
великие и малые народы станут
ты пал с могущественного трона грез
и мрачным словом будешь воспомянут!
Утратив прорицание на рубеже веков
был искушен на истощение богатств
вязал узлы с кишок еретиков
поощрял и множил язвы казнокрадств.
Глодал умы и взгляды, сжирая человечность
надменным нравом прошивал закон
зло прорастало как извечность
ведомых стадо множил в легион….
Но безрассудно пожелать однажды
взболтать пучины океана лишь рукой
и ждать на западе восход, где звезды не видали
и верить в избранность нечистою душой!
...
Не торопись
взобраться на Голгофу
Не торопись, взобраться на Голгофу
когда толкают вдруг тебя
банальным лязгом карабина
оковами скрепя
И будь ты пьян иль безразличен к вере
поймешь вдали что нет тех скреп
дарующих свободу человеку
в стране, в которой ты ослеп!
Ты не пожил еще в достатке
детей своих ты не растил
Отца с седыми волосами
за прожитую жизнь ты не хвалил…
Нет дома чтобы ты построил
и дерева росток ты не вкопал
зачем тогда своей судьбе
ты преднамеренно солгал?
Твой разум с телом помешают
с чужой землей и сотен рук
успеешь ты понять едва ли
что недруги вокруг…
Не там в бою, и где стреляли..,
под эвкалиптами сидят,
погоны делят и медали
с рождения тобой царят!
взобраться на Голгофу
Не торопись, взобраться на Голгофу
когда толкают вдруг тебя
банальным лязгом карабина
оковами скрепя
И будь ты пьян иль безразличен к вере
поймешь вдали что нет тех скреп
дарующих свободу человеку
в стране, в которой ты ослеп!
Ты не пожил еще в достатке
детей своих ты не растил
Отца с седыми волосами
за прожитую жизнь ты не хвалил…
Нет дома чтобы ты построил
и дерева росток ты не вкопал
зачем тогда своей судьбе
ты преднамеренно солгал?
Твой разум с телом помешают
с чужой землей и сотен рук
успеешь ты понять едва ли
что недруги вокруг…
Не там в бою, и где стреляли..,
под эвкалиптами сидят,
погоны делят и медали
с рождения тобой царят!
Эхо
Послушай! Дольше, тихо..! Едва ли не дыши,
Клокочет небо дико, окутано во лжи,
Ни лучика надежды, ни радуги весны,
Одно лишь только эхо, звенящее войны.
Послушай! Дольше, тихо..! Едва ли не дыши,
Клокочет небо дико, окутано во лжи,
Ни лучика надежды, ни радуги весны,
Одно лишь только эхо, звенящее войны.
На звезды
с надеждой взирать
Принявший проповедь может окаменеть,
ну все же хватит с небес смотреть,
и чью то душу ты хочешь взять…
Но сколько нужно молить и страдать
на звезды с надеждой взирать?!
Коран и Веды, Новый завет и Танах…
в умах иль в сердцах, находим в богах:
скрепленную общность, смысл и страх,
оправдание пред смертью в больных головах.
Конфликты религий, театр войны, и террор,
это форма сознания? – подмена и вздор!
где роз революций и недра камней,
виднее тем паче, средь 8 миллиардов людей.
Князь мира сего, подле у каждого, но
сам от того, ты не знаешь, что нам суждено:
искренне верить и ждать
и сколько нужно молить и страдать
на звезды с надеждой взирать...
с надеждой взирать
Принявший проповедь может окаменеть,
ну все же хватит с небес смотреть,
и чью то душу ты хочешь взять…
Но сколько нужно молить и страдать
на звезды с надеждой взирать?!
Коран и Веды, Новый завет и Танах…
в умах иль в сердцах, находим в богах:
скрепленную общность, смысл и страх,
оправдание пред смертью в больных головах.
Конфликты религий, театр войны, и террор,
это форма сознания? – подмена и вздор!
где роз революций и недра камней,
виднее тем паче, средь 8 миллиардов людей.
Князь мира сего, подле у каждого, но
сам от того, ты не знаешь, что нам суждено:
искренне верить и ждать
и сколько нужно молить и страдать
на звезды с надеждой взирать...
Пилигрим
Крепко демона взял за горло
И топил его в белом вине,
Был безжалостен, но напрасно
Он умеет плавать вдвойне
Я улиток стадо размножил
И дурманом их погонял,
Но когда наступало утро
Солнечный луч все растворял!
Так, напрасны были потуги
Убежать от себя самого…
Это горестной козни разлуки
Жить от родины далеко!!!
Крепко демона взял за горло
И топил его в белом вине,
Был безжалостен, но напрасно
Он умеет плавать вдвойне
Я улиток стадо размножил
И дурманом их погонял,
Но когда наступало утро
Солнечный луч все растворял!
Так, напрасны были потуги
Убежать от себя самого…
Это горестной козни разлуки
Жить от родины далеко!!!
Город моей судьбы
Изящество к лицу, а подлинность у Бога?
Терзаясь сей вопросом, себя разоблачу,
открою тихо дверь, отбросив тень с порога,
в ответ, я между строк слова заколочу,
На вымученные рифмы - осенние стихи,
под час, когда дорогой дальней услаждался,
без ностальгии и печали и прочей шелухи
с мельчающею Волгой я мысленно прощался.
Каким был город, что судьбой зовется,
на левом берегу пожизненных грехов,
где рыхлый оптимизм на блюде подается,
с надеждой ветренной бродячих сквозняков?
Он ржавый гвоздь, на брошенном заборе,
повесился под сточный скрип воды,
спешащий на степном рельефе и декоре
стать отблеском мерцающей звезды…
Я так хотел..., уклад унылый обмануть,
И не исчерпывать себя, чай жребий пал…
Креститься горным эхо, крыльями махнуть,
Чтоб пыльный гул дорог не насаждал...!?
Изящество к лицу, а подлинность у Бога?
Терзаясь сей вопросом, себя разоблачу,
открою тихо дверь, отбросив тень с порога,
в ответ, я между строк слова заколочу,
На вымученные рифмы - осенние стихи,
под час, когда дорогой дальней услаждался,
без ностальгии и печали и прочей шелухи
с мельчающею Волгой я мысленно прощался.
Каким был город, что судьбой зовется,
на левом берегу пожизненных грехов,
где рыхлый оптимизм на блюде подается,
с надеждой ветренной бродячих сквозняков?
Он ржавый гвоздь, на брошенном заборе,
повесился под сточный скрип воды,
спешащий на степном рельефе и декоре
стать отблеском мерцающей звезды…
Я так хотел..., уклад унылый обмануть,
И не исчерпывать себя, чай жребий пал…
Креститься горным эхо, крыльями махнуть,
Чтоб пыльный гул дорог не насаждал...!?
Ваша честь
В ноябрь приторно - народный,
Несут уродливо - плохую весть!
В пагонах чин неоднородный,
И сколькие пятнают, Вашу честь?
И сколькие проснувшись поутру,
Законностью брезгливо попирают?
Все то, что соответствует добру,
Безжалостно в себе употребляют.
И сколькие века нам не вернуть,
Март февралем не возродится.
Возможно, равные права вдохнуть-
Сравни степной жарой напиться?!
И сколькие вам звезды подавай,
А с тем и мнимое призвание?
Июнь смахнет всё ж вечный май,
Не маясь принципами мироздания!
В ноябрь приторно - народный,
Несут уродливо - плохую весть!
В пагонах чин неоднородный,
И сколькие пятнают, Вашу честь?
И сколькие проснувшись поутру,
Законностью брезгливо попирают?
Все то, что соответствует добру,
Безжалостно в себе употребляют.
И сколькие века нам не вернуть,
Март февралем не возродится.
Возможно, равные права вдохнуть-
Сравни степной жарой напиться?!
И сколькие вам звезды подавай,
А с тем и мнимое призвание?
Июнь смахнет всё ж вечный май,
Не маясь принципами мироздания!
Минута искупления
Минута искупления, когда настигнет,
последних поспеши очаровать собой,
авось и пес оголодавший всхлипнет,
сухой отбросит взгляд, запьет водой.
Ты похвались красой среди усопших,
про рестораны многие, сюжеты пьес,
цветы, театры, про детей подросших,
и себялюбие, что взмыло до небес...!
Но для всеобщего и полного фурора,
и без того, привычной фальши, лжи,
упомяни аферу увальня и прокурора
воистину бесславную картину опиши!
Минута искупления, когда настигнет,
последних поспеши очаровать собой,
авось и пес оголодавший всхлипнет,
сухой отбросит взгляд, запьет водой.
Ты похвались красой среди усопших,
про рестораны многие, сюжеты пьес,
цветы, театры, про детей подросших,
и себялюбие, что взмыло до небес...!
Но для всеобщего и полного фурора,
и без того, привычной фальши, лжи,
упомяни аферу увальня и прокурора
воистину бесславную картину опиши!
Уйти по-Русски...
I
Как будто, заведенный хмелем,
томясь душевной пустотой,
задался вновь похабной целью
терзать кому-то ствол худой!
Старался он, а все без толку,
большой патриотический стояк,
надев портки и гимнастерку,
но без любви опять обмяк…
II
В том совести и смысла нет,
ронять со сцены сущий бред,
как шут придворный, не поэт
толкать напевами куплет…
О звездах, и о крови на руках,
топить бездарно в Лужниках,
нарочно выглядеть глумливо,
с дыханьем замершим в устах.
III
Я знал актеров неподкупных,
для пропаганды недоступных,
смотрел в театрах, и дивился,
вот Райкин, давеча мне снился.
И я признаюсь, возгордился,
что мог вживую наблюдать,
как «Браво» возглас доносился
и стоя восхищалась знать*…
«Вы превосходны», - вторил снова
Чулпан Хаматовой слова
когда цветы дарил с любовью,
но кланялась она сперва!
IV
Я так же знаю, что заставить
уйти по-Русски за бугор,
(отнюдь не каждый мог представить)
и даже если ты совсем не вор,
успешный в бизнесе партнер -
Возможно! А если ты иной агент,
и миллионный твой контент
окрасит Русь в иную славу -
тогда прощай, иль жди подставу…
V
Отчизна всячески уверить
пытается давным-давно
в том, что право лицемерить
решительно, не каждому дано!
Все те же скрепы, убежденья
подъем с колен, и запад – зло,
внимать иные речи президента
без сожаленья западло…
И может быть с одной и той же
печалью смотрит на нас враг
а мы в друзья давно не вхожи
нам ближе и родней ГУЛАГ**…
*Высший слой
привилегированного класса
**Аббревиатура от
«Главное управление лагерей»
I
Как будто, заведенный хмелем,
томясь душевной пустотой,
задался вновь похабной целью
терзать кому-то ствол худой!
Старался он, а все без толку,
большой патриотический стояк,
надев портки и гимнастерку,
но без любви опять обмяк…
II
В том совести и смысла нет,
ронять со сцены сущий бред,
как шут придворный, не поэт
толкать напевами куплет…
О звездах, и о крови на руках,
топить бездарно в Лужниках,
нарочно выглядеть глумливо,
с дыханьем замершим в устах.
III
Я знал актеров неподкупных,
для пропаганды недоступных,
смотрел в театрах, и дивился,
вот Райкин, давеча мне снился.
И я признаюсь, возгордился,
что мог вживую наблюдать,
как «Браво» возглас доносился
и стоя восхищалась знать*…
«Вы превосходны», - вторил снова
Чулпан Хаматовой слова
когда цветы дарил с любовью,
но кланялась она сперва!
IV
Я так же знаю, что заставить
уйти по-Русски за бугор,
(отнюдь не каждый мог представить)
и даже если ты совсем не вор,
успешный в бизнесе партнер -
Возможно! А если ты иной агент,
и миллионный твой контент
окрасит Русь в иную славу -
тогда прощай, иль жди подставу…
V
Отчизна всячески уверить
пытается давным-давно
в том, что право лицемерить
решительно, не каждому дано!
Все те же скрепы, убежденья
подъем с колен, и запад – зло,
внимать иные речи президента
без сожаленья западло…
И может быть с одной и той же
печалью смотрит на нас враг
а мы в друзья давно не вхожи
нам ближе и родней ГУЛАГ**…
*Высший слой
привилегированного класса
**Аббревиатура от
«Главное управление лагерей»
